«Симулякр — «копия», не имеющая оригинала в реальности»
О том, что такое «гибридные», «информационные» и тому подобные «войны», в последнее время, не писал только ленивый. Большинство, однако, делает из общеизвестных технологий работы с массовым сознанием, по крайней мере, с середины 30-х годов ХХ века, некий фетиш, намекая на их всемогущество и повсеместность. И то, и другое, верно лишь отчасти. Максимальную эффективность все эти социальные технологии демонстрируют там, где сложились определенные, вполне материальные, так сказать физически «ощутимые», условия. И если говорить о государствах на постсоветском пространстве, где эти условия сформировались, то Украина – одно из них. Причем, они частично существовали изначально, в силу высокого уровня урбанизации, образования и технологического развития территории в рамках СССР, а частично сложились по мере роста «незалэжности».
Во-первых, современная территория государства Украина сложилась отнюдь не вследствие центростремительных исторических процессов, а скорее в силу политической целесообразности, понимаемой в рамках идеологии, ныне на территории данного государства фактически запрещенной. То есть, современная Украина – результат советского проекта модерна. В результате, она оказалось «сшитой» из культурно, экономически, исторически, религиозно и национально разнородных территорий, не имеющих объединяющего начала вне этого проекта. И, к сожалению, к моменту образования независимого государства, эти процессы, на части территории, остались незавершенными.
Во-вторых, в начале 90-х годов собственно украинцами, по языку, происхождению и культуре, а не республике проживания, считало себя менее трети населения вновь возникшего государства. Большинство населения просто оторопело наблюдало за развалом империи, с позиций советского «интернационализма» не видя угрозы ни себе, ни привычному образу жизни.
И, в-третьих, в рамках упомянутого проекта, хоть «советского», хоть российско-«имперского», Украина никогда не была ни колонией, ни даже полуколонией, а всегда являлась неотъемлемой частью метрополии. Исключений, к сожалению, не было и для вновь присоединенных территорий Галичины, Волыни и Закарпатья. Сомневающимся достаточно вспомнить Брежневский период правления «Днепропетровского клана» в рамках СССР. Да и устремления постсоветской Украины начала 90-х, видевшей себя как минимум в роли «восточноевропейской Франции», и имевшей на тот момент все социально-экономические условия и технологические возможности для подобных амбиций, лишнее тому подтверждение. И… никто не задумывался о том, что все это – лишь специфические особенности Украины как части метрополии, то есть России, а отнюдь не самостоятельного государства.
Понимал ли это украинский олигархат, столь же беспардонно «поимевший» бывшую общенародную собственность, как и их коллеги в России? Или провинциальный политикум, пытавшийся на основе лозунга первого украинского Президента (Кравчук: «Украина – не Россия»), создать маленькую и самостийную альтернативу бывшей Империи? Никто не ответит на этот вопрос однозначно. «Облом», однако, случился вполне материальный…. Лучшее подтверждение этому, сравнение современного социально-экономического положения Украины как государства и населения данной территории, хоть с Российской Федерацией, хоть с Украиной начала 90-х годов прошлого века.
Характерно, что украинская «незалэжность» была изначально абсолютно постмодернистской, то есть представляла «симулякр» государства. При этом доля «самостийников» в общей массе населения была достаточно высока не только в западной Украине, где она опиралась на элементы традиционных этно-культурных различий и историческую «память», но и в восточной Украине, где основным идеологическим основанием служил чисто постмодернистский образ «другой России».
Разумеется, почти 30-ти летнее «зомбирующее» информационное противопоставление «калмыко-башкирскому мордору» в лице «северного соседа» (России) не могло не принести результата. И принесло, но именно там, где это и было вполне оправдано культурно-историческими и идейно-религиозными факторами – в западной и части центральной Украины. Большая часть, как по численности населения, так и территориально, оставалась вполне пророссийской. Просто потому, что процесс отделения от метрополии её составной части не равен попытке отделить бывшую колонию или полуколонию, как социально-психологически, так и политико-экономически.
И именно здесь начинает работать чисто постмодернистская «технология», иначе именуемая «мягкой силой». Последняя, по сути постмодернистская или неолиберальная, исключительно в силу того, что опирается на единственное и основное сравнение – «качество индивидуальных возможностей жизни» для богатых и «уровень социальных преференций» для бедных и малообеспеченных (привлекательность). Давление «мягкой силы» изначально имело два неравнозначных вектора.
Первый был направлен на элиту, олигархат и политикум государства, а также ближайшую «обслугу» из числа аналитиков, экспертов, журналистов и т.п. И сработал безупречно! Так, главным оппонентом украинского олигархата стал российский, политикума – имперские амбиции России, а демонстративная судьба «экспертной обслуги» сведена до уровня провинциальной. В последнем случае, например, широко использовались «беженцы» из Империи: Киселев, Шустер и им подобные быстро и не без помощи внешних сил заняли доминирующие позиции в украинских медиа, как бы демонстрируя будущую судьбу местных экспертов.
Второй, был ещё более бессодержателен, но краток и предельно «информативен». Населению Украины предлагался выбор между «кружевными трусиками» (уж простите за вполне реальный «мем») или «диким», «холодным» и «антиевропейским» «Мордором» в лице России, что звучало как в 2004, так и в 2014 году. Суммой результатов стал второй Майдан, или Революция «достоинства»…, а её последствия «постмодернистская» Украина в 2019 году вновь решала теми же, постмодернистскими, методами.
Как результат, после первой «оранжевой» революции, все президенты Украины проводили откровенно антироссийскую политику: Ющенко, Янукович и Порошенко оказались едины в своей «ориентации». Население продолжало «постмодернизироваться», что в итоге и привело к борьбе за «кружевные трусики» на втором майдане. Кстати, все лозунги второго майдана, в целом оказались чисто постмодернистскими, то есть не имеющими никакого отношения к реальности. Таким же стал и постмайданный выбор – Порошенко – президент-олигарх, который стал победителем в итоге формально антиолигархического «бунта» населения. «И де смеяться», как сказали бы в Одессе?
Сегодня, торжество украинского постмодерна замкнул Зеленский. 73% участников голосования поддержали его кандидатуру. И не стоит, вслед за украинскими экспертами, повторять мантру о том, что народ избрал не Зеленского, а его «сериальный» образ. Электорат конечно наивен, но отнюдь не до такой степени. Большинство голосовало именно за Зеленского, его образ, сформировавшийся как итог его публичной политико-сатирической деятельности. Либо, за того же Зеленского, но как альтернативу всему действующему политикуму. И пусть даже большинство голосовавших руководствовалось принципами «только не Петя» (Порошенко), «хуже уже не будет» или «наконец-то поржем» (голосование «ради хохмы») и т.п. Именно это, включая мотивы голосования, и служит основным подтверждением его постмодернистского характера.
Эта статья была начата ещё 30 апреля, то есть до подведения формальных итогов голосования. И практически избежала правок, однако дополнилась некоторыми нюансами. В результате чего возникли вполне здравые философские вопросы. Например, как соотносятся постмодернизм и сюрреализм (направление искусства, которое осталось именно искусством и формально не конкурирует с постмодернизмом в описании политических процессов). Интересно, почему?
Итак, нынешняя картина украинских политических реалий не просто постмодернистская, она – сюрреалистическая. «Команда Зе» (Зеленского), который уже признан победителем президентской гонки всеми, от избиркома до внешних «кураторов» Украины, продолжает «бескомпромиссную борьбу» за: 1) дату инаугурации нового Президента Украины (которая, собственно, состоится в любом случае, и никто с этим не спорит); 2) в стиле «крутых» ньюсмейкеров типа Трампа посылает всевозможные «сигналы», которые очень часто противоположны по смыслу и форме (известна ли Зеленскому старая латинская мудрость о том, что позволено Юпитеру (Трамп, Си, Путин), а что быку?) и, 3) всячески увиливает от попытки экспертов вычислить ключевые фигуры будущей «президентской квоты» правительства.
Украина выбрала «симулякр», при этом уже не первый в своей истории. Однако первый, который является чисто постмодернистским – то есть, за ним может «прятаться» абсолютно любое содержание. Сегодняшний состав «команды Зе» таков, что может стать абсолютно любым как во внешней и оборонной, так во внутренней и социально-экономической политике. При этом, как чистый постмодерн и «сюрр», реальным оказывается не только не знание избирателя о том, что «он выбрал», но и отсутствие подобного понимания у самого новоизбранного Президента Украины и его ближайшего окружения. Полное отсутствие любой идентичности в данном случае (Зеленский и компания) – это столь же полная победа политического постмодернизма, как майдан 2014 года – победа экономического постмодерна.
Самсонов Андрей,
научный сотрудник Приволжского филиала ФНИСЦ РАН
